Служебный дневник майора Томаса Кендалла. H.M. Special Forces:
Март 1941 года. Нью-Йорк.
1. Можно подумать, что янки готовы зажилить даже соленую воду в море. При всем уважении к премьер-министру не понимаю, зачем надо было распинаться по радио перед глупыми домохозяйками. Черчилль умеет выжать слезу и даже убедить в чем угодно, но ведь в Конгрессе заседают не романтические дамочки, а прожженные воры и дельцы!
Из сотни старых корыт, которые мне передал Фарелли, только три десятка могут самостоятельно передвигаться. Половина даже после ремонта сможет в лучшем случае служить транспортом, остальной металлолом держится на плаву только потому, что эта итальянская обезьяна нацарапала в бумагах, что "будущие эсминцы и транспорты для самой старой европейской демократии" полностью готовы к отправке. Премьер захлебывается своим красноречием, а отвечать за прием флота придется мне. Моряков и охранение тоже не дали. Фарелли наверняка по уши влюблен в Дуче, даром что американец: от макаронника всегда несет макаронами...
Хотя признаю, что Старик не потерял хватку. Мы бы вряд ли получили даже эти старые корыта, если бы не его бескостный язык.
2. Мой дед не зря каждый год отправлялся в Нью-Йорк покутить. Выпивка мерзкая, зато ее было много даже во времена Сухого закона. А уж с именем Вустера можно было не заботиться и о добыче "горючего". Хороший город для такой фамилии, только я не унаследовал его. Пока Старик обхаживал этих мародеров, мне оставалось только тихо напиваться за собственную наличность и мечтать о пьяных подвигах славного предка.
Делегация уже отправилась домой, так что я могу, наконец, заняться делом. Фарелли сначала предложил нанять экипажи за деньги, но я пригрозил, что полномочен разорвать договор. Эти дураки боятся скандалов больше убытков, так что мне быстро собрали команду из семи сотен мелких уголовников. Ну что же, я даже доволен. Бандиты сами установили дисциплину, а мне осталось только пообещать, что после войны все они будут натурализированы, а все обвинения будут сняты. Фарелли не возражал.
3. За все две недели переброски американского металлолома никаких происшествий не было. Пара пьяных драк не в счет. Старшины, которые как-то сами собою возникли в этом сборище скотов, приволокли ко мне несколько бутлегеров, пронесших спиртное на борт, и пообещали разобраться с ними. Пусть - они сами гораздо быстрее уладят свои проблемы.
4. Портсмут как всегда выглядит отвратительно, но зато теперь можно выпить пива и не бояться, что ночью голова будет трещать из-за бортовой качки. Моей банде выдали форму юнг-первогодок, так что я не откажу себе в удовольствии посмотреть, как над этими тупыми увальнями будет потешаться весь город. Хотя мои уголовники настолько довольны свободой, что лапают местных девиц, как будто они - ловеласы из RAF.
Апрель 1941 года. Портсмут.
1. Впервые за неделю наметилось хоть какое-то движение. Из новостей мы знаем, что Лондон бомбят практически непрерывно, но наш порт не трогают. Хотя это не удивительно - здесь пилотов больше чем моряков. Краем уха я слышал, что у нас всего семь сотен истребителей. И если всего неделю назад над нами каждый вечер в сторону моря пролетало по паре десятков самолетов, то теперь они летают целыми звеньями... Кажется, здесь собрана половина всей королевской авиации.
2. Что-то готовится. Незнакомый мне полковник забрал у меня больше половины флота, но наотрез отказался от моих головорезов. Ну, хоть избавился от ржавых посудин. Полковник со странной щедростью и безо всяких лишних комментариев пообещал мне подлодку и самолет-разведчик. Или там с ума посходили, или мое теплое местечко в Special Forces начинает превращаться в большую кучу дерьма. Я же никогда самолета даже вблизи не видел!
3. Пришла подлодка! А вместе с ней все казармы запрудили малолетние лейтенанты, которые из-за нехватки формы цепляли погоны прямо на куртки и свитера. Еще немного, и мы превратимся в оборванцев. Прыщавые мальчики как тараканы распространились по моим посудинам и благополучно избавили меня и от них, и от большей части уголовников. Весь флот "ушел блокировать Тирпиц". Отлично! Половина кораблей потонет просто так, из-за солидарности со своей ветхостью.
4. Пришла первая телеграмма из Адмиралтейства - ничего обнадеживающего. Предыдущий премьер, Чемберлен, успел разогнать большую часть спецслужб "во имя мира в Европе", а Черчилль взялся собирать нас по одному: набрал пару десятков. Нашел и меня, а я-то надеялся! Старый хрыч вспомнил операции в Эфиопии, в Родезии и еще черт знает где - мало ли где я ошивался. Чуть позже приехал нарочный, который привез просто потрясающую новость: ко мне приедет сам премьер-министр. Добро пожаловать, мистер Черчилль!
Конец апреля 1941 года. Портсмут.
Котелок всем своим видом выказывал пренебрежение к приличиям. Он был неестественно чист, его покрой вызывал в памяти степенных завсегдатаев клубов старого Ист-Энда двадцатых годов, и, главное, идеально подходил круглой и немного мясистой голове его обладателя. Обладатель не спеша шагал через площадь прямо к старому особняку, который и превращал своим внушительным видом широкую мостовую в площадь. На пути не было обязательного памятника, а на месте нескольких чахлых деревьев остались аккуратные пеньки: немецкая авиация стала добираться и сюда, так что местное ополчение быстро распилило тополи на грубые брусья для укрепления ям-бомбоубежищ. Котелок осторожно обошел неубранные кучи мелких веток и неспешно поднялся по ступенькам. Прежде чем прозвенел дверной звонок, котелок снова продемонстрировал свою невоспитанность. Еще одно облако дыма от кубинской сигары оставило сизый след на внутренней стороне полей шляпы, из-за чего идеально черный снаружи головной убор несколько игриво поблескивал серым цветом, когда его хозяин поднимал голову.
Дверь открылась мгновенно. Пятнадцатилетний паренек в форме не по размеру вынул изо рта кусок пирога:
- К майору наверх по лестнице. Снимите обувь. Будете уходить, стукните в кухню - дверь справа! Парень мгновенно развернулся на каблуках и исчез за дверью кухни. Котелок сразу оценил выправку паренька, сказывается двухмесячная муштра в училище, но потом хмыкнул, так как грубость явно прививалась хозяином - настоящим джентльменом.
Котелок с кряхтением снял обувь и в одних носках (никакой домашней обуви найти не удалось) пошлепал по лестнице. Портреты вдоль перил с явным укором взирали на продымленный котелок и на оскорбительные носки. Еще никто за три сотни лет не смел так оскорблять этот дом. Даже сквайр Такой-то в Таком-то году после бурного возлияния полз на четвереньках по лестнице при полном параде. Однако война диктует свои условия: раз в уличной обуви нельзя, значит придется в носках...
Майор, молодой человек лет двадцати пяти, со скукой рассматривал карту, висящую перед ним. Скуку навевали линии, которые оставили курсанты и лейтенанты на очень подробной и даже чем-то привлекательной карте южного побережья. Из-за курсантских каракуль трудно было даже прочитать названия мелких поселений, которые своими сексуально-игривыми названиями помогали коротать время. Стереть следы карандашного грифеля было нечем, так как хозяин канцелярского магазина с похвальным рвением выкорчевывал остатки растительности по всему городу. Найти бы хоть один нетронутый карандашом населенный пункт!
Котелок осторожно повернул ручку двери, заглянул в образовавшийся просвет и увидел майора, который с неподдельным интересом рассматривал жестоко и неумело разрисованную карту.
Середина мая 1941 года. Портсмут.
- Майор Кендалл! Сэр!
Молодой человек заметно дернулся, но повернулся к котелку спокойно, ведь он все же Кендалл.
- Ваша честь! Рад вас видеть. Мы вас ждали.
- Да не стоит врать, достаточно посмотреть на твоего денщика. Видимо жрет и спит - вся служба.
Майор улыбнулся:
- Да он мне и не нужен. Пусть гуляет, - и тут же напрягся, - а где остальные? Охрана, выводок старцев и этот, как его, секретарь? Ну, который похож на дохлую рыбу?
- Все в гостинице, так что не помешают. Твою грубость извиняет только твой титул, но я тебе приготовил ответный подарок. Ты ведь получил пакет с посыльным, так что понимаешь, что все не так просто. Чтобы ты не дергался, приказ о твоем назначении подписал твой дед, теперь действующий адмирал флота. Я ведь только скромный слуга военного ведомства, - Неснятый котелок хитро прищурился, - вот пакет с приказом.
Майор взял пакет и рассеянно кивнул в сторону кресел. Котелок с явным удовольствием плюхнулся в ближайшее и потянулся к графину с портвейном. Пока сэр Кендалл распаковывал пакет, Котелок успел распробовать крепкий дорсеттский сидр, который маскировался под разрешенный военным офицерам портвейн. После пары глотков он добавил:
- Ваш предок очень часто вспоминал Азенкур, доблести Вустеров, стальную волю Кендаллов при Ватерлоо... - круглое лицо Котелка от сдерживаемого смеха превращалось в идеальный круг, - им вообще легко управлять. Он захотел чтобы внук тоже стал героем.
- Я знаю, - майор рассеянно смотрел поверх приказа, - это его любимая тема. Но почему я?! Я знаю, что я убийца. Перед вами скрывать нечего! Но ведь мой дед ничего не знает о моих похождениях в Родезии. Все-таки я наследую титул, так что моя репутация должна быть идеальной.
- Именно потому тебя и выбрали. По сегодняшним законам тебя мало повесить, а по меркам твоего деда ты - герой! Вот докажешь еще раз свою "доблесть", и я сам займусь твоей репутацией. Ты знаешь, что я считаю тебя неплохим человеком, но все же я знаю, что ты - сволочь, как и твой дед.
- Видимо, придется согласиться.
- Правильно, Том. Вы, сэр, из той породы, которую не вытравить... У тебя полтора месяца на подготовку. Это мое последнее одолжение - дальше думай сам. Заказные убийцы в наше время уже не считаются героями, мягко говоря.
Служебный дневник майора Томаса Кендалла. H.M.SP, июнь 1941 года.
1. Старый лис никогда не станет джентльменом. Шантаж - бабское дело... Хотя, в конце концов, с меня сняли заботу о кормежке моих оболтусов. Новая мода требует, чтобы я работал: удивительно, но когда половина знакомых виконтов, баронетов и простых безземельных лордов кичится, что они занимаются "производительным трудом" в какой-нибудь галантерее, начинаешь чувствовать себя изгоем. Я ведь тоже работаю, но им про мои подвиги не рассказать... Ощущаешь себя в клубе полным идиотом.
2. Приказ полковника оставил мне два десятка самых отъявленных головорезов из американских уголовников - перед погрузкой в Нью-Йорке я сам составлял списки недисциплинированных подчиненных. Я должен половине из них присвоить звание сержанта. Перережут друг друга! А ведь потом мне придется обрадовать моих сержантов тем, что все они будут перестреляны как кролики при высадке. Трондхеймский порт за последние лет триста смогли захватить только немцы, да и то потому, что Норвегия благоразумно согласилась отдать десяток квадратных километров потрескавшегося бетона. Однако укрепления там очень серьезные.
3. Как я и ожидал, несколько моих подопечных устроили поножовщину или драку, из-за которой их всех отправили в кутузку на полмесяца. Мы отправляемся через четыре дня: два негодяя, которые приняли сержантские лычки из моих рук теперь потеряли их - я назначил пару алкоголиков из оставшихся, зато теперь немцы закопают меня в окружении только сержантов, ни одного рядового!
4. Спасибо Старику - бомбардировщики стаями отправляются на северо-восток. Каждые полчаса я просыпаюсь от натужного гула консервных банок с пропеллерами, зато я знаю, что через три дня я увижу треть этих самолетов на трондхеймском бетоне в виде груды ржавого металла. Еще пара уголовников попросилась в тюрьму, хрен с ними! Зато остальные смотрят на меня как на спасителя.
5. Подлодка готова, но экипаж нам не дают. После этой великолепной новости я сам спустился посмотреть на это подводное чудо - на рубке красовался год выпуска: 1925. Если бы я не знал, что Котелок держит слово, то подумал бы, что меня отправляют на убой. Однако внутри лодка оказалась весьма неплохо оборудована, к тому же к концу дня меня успокоили, приславши лоцмана. Значит, лодка по замыслу должна вернуться невредимой. Черчилль очень "тепло" относится к американцам, но я все же имею шанс выжить.
6. Выступаем. Пакет с приказом и инструкциями впечатляет размерами. Мои головорезы поделены на две группы: одна высаживается со мною, другая будет сброшена позже в качестве поддержки. Я даже не представляю, как эти бараны смогут высадиться и не засветиться. Им не хватает еще бочки пойла и десятка футбольных горнов, а то немцы случайно могут не заметить, как мы высадимся!
7. Я даже не стал торопить кого-либо или что-то приказывать. Мы идем на убой, так что можно хоть сейчас обойтись без обязаловки и условностей. И если мои уголовники этого еще не знают, то я сразу понял, о чем речь, еще при первом разговоре с премьером. Если я выживу, я буду чист. Я хочу выжить!
...продолжение следует в игре.
